суббота, 31 августа 2013 г.

Россия в глобальной политике


Новые статьи, опубликованные в журнале "Россия в глобальной политике"

Номер 3
Май/Июнь 2013
Подъем и падение демократии? Меритократия?
Иван Крастев
Парадокс современного мира в том, что демократизация общества, по иронии судьбы, приводит к утрате избирателями влияния и возникновению социального неравенства. В то же время глобализация освободила элиты, но лишила их легитимности и способности управлять.

 
Сегодня во главе большинства стран мира стоят выборные правительства. Генеральные директора крупнейших банков и международных корпораций, как правило, – лучшие, умнейшие и талантливейшие люди, окончившие с отличием один из ведущих университетов мира. У граждан выше уровень образования, они лучше информированы, их права надежнее защищены, и они способы сопротивляться авторитаризму государства больше, чем когда-либо прежде. Политические и деловые элиты разношерстнее, нежели прежде, с точки зрения этнического, гендерного, расового и классового состава, но теснее связаны между собой и гораздо однороднее в том, что касается культурных вкусов и представлений о способах управления государством. Но ни развитие демократии, ни успех меритократов не снижают растущего беспокойства широкой общественности по поводу того, что функционирование рыночной экономики не соответствует ожиданиям, она не отличается эффективностью и стабильностью, политическая система не корректирует огрехи рынков, а экономические и политические модели несправедливы в своей основе.


Что привело к нынешнему кризису: недееспособность демократических режимов или провал меритократических элит?
То, что более века тому назад было справедливо в отношении монархии, – «это очевидная форма правления, [потому что] в отличие от чего-либо другого она понятна большинству человечества», – ныне в полной же мере можно отнести к демократии. Демократический идеал царствует безраздельно, и воля народа, выраженная в свободных и справедливых выборах, считается единственным реальным источником легитимной, законной власти. В XXI веке демократия практически избавилась от своих критиков, но, к сожалению, не от внутренних противоречий.
В июне 2006 г., когда Роберт Фицо триумфально победил на честных выборах и сформировал правительство Словакии в коалиции с экстремальными националистами Яна Слоты, Конституционный суд объявил, что некий гражданин подал иск об отмене итогов всеобщего голосования. Он заявил, что республика не смогла создать «нормальной» избирательной системы, а потому нарушила конституционное право граждан на мудрое государственное управление. В глазах истца избирательную систему, которая привела к власти столь разношерстную коалицию, нельзя признать «нормальной».
В аргументе есть доля истины. Право на разумное управление может вступать в противоречие с правом голоса и свободным волеизъявлением. Эта нестыковка в демократической системе всегда нервировала либералов. Суеверные люди, знакомые с трудами влиятельного либерального мыслителя XIX века Франсуа Гизо (1787–1874), могли бы заподозрить, что словацкий гражданин, обратившийся в Конституционный суд, – его реинкарнация.
Читать полностью >>
Номер 3
Май/Июнь 2013
Государство – это мы
Николай Спасский
Сегодня сильное хорошо работающее государство нужно и всем нам, и каждому из нас в отдельности значительно больше, чем в прежние времена. Потому что осталось очень мало герметических лакун, где можно спрятаться от несимпатичного общества и зажить самому по себе.

Прежде всего, о чем идет речь? Мы живем не в абстрактном гражданском обществе, а в определенных экономических, правовых, культурных, понятийных и т.д. условиях, каркас которых составляет государство. Если государство разрушается – на какое-то время наступает хаос. Любой хаос хуже любого государства. За исключением, естественно, нечастых случаев, когда государство осуществляет геноцид в отношении собственного народа. В прямом смысле этого слова – истребление. Всего народа.
Для моего поколения, которое помнит тысячи еще не старых ветеранов в ЦПКиО в День Победы и для которого лучшим фильмом всех времен и народов был «Белорусский вокзал», Великая Отечественная война имеет личное преломление. Для меня, например, геноцид – это план «Ост», который предусматривал заселение Европейской части Союза немецкими колонистами и очищение этих территорий от 30 млн человек. Называть геноцидом каждое массовое зверство на этнической почве, наверное, не очень правильно. Но это – так, кстати…
Мы живем в эпоху стремительных перемен. В своей генеральной направленности – скорее позитивных. Несмотря на финансово-экономический кризис последних лет, из которого мир до сих пор не может выкарабкаться, налицо тенденция роста всеобщего благосостояния. Уже 67 лет в мире не было большой войны. Хотя этот тезис, думаю, небесспорен для жителей Чечни, Карабаха или Ферганской долины, не говоря уже о Вьетнаме, Кампучии, Афганистане, Ираке или зоне Великих Африканских озер… Стуча по дереву, рассчитываю дожить мои дни, не испытав ужасов войны, через которые прошли родители. Более того, надеюсь, что и моя дочь тоже проживет свою жизнь в мире, комфорте и благополучии.
Тем не менее сказанное не означает, что наступила тишь и благодать. Это во многом не так. В мировом порядке хватает реальных и потенциальных надломов – геополитика; межгосударственные противоречия; экономическая конкуренция; всякого рода ресурсные дефициты; революции в коммуникациях, технологиях, продовольствии; терроризм; религиозный радикализм; ползучее ядерное распространение; технологические аварии и природные катаклизмы и т.п. В своей совокупности эти надломы генерируют целую систему угроз, чреватых обвалом нынешнего относительного благополучия и спокойствия.
Допускаю: кто-то, наверное, считает, что в сегодняшнем комфортабельном мире, особенно в части его «золотого миллиарда», можно позволить себе обойтись без сильного государства. Раньше, в эпоху войн и революций, это было опасно. Сейчас риски приемлемы.
Считаю такую посылку глубоко ошибочной. Сегодня сильное хорошо работающее государство нужно и всем нам, и каждому из нас в отдельности значительно больше, чем в прежние времена. Потому что осталось очень мало герметических лакун, где можно было бы спрятаться от несимпатичного общества и зажить самому по себе, своими силами, в ладу с природой, как Лыковы.
Читать далее >>

Номер 3
Май/Июнь 2013
Капитализм как режим власти
Пётр Дуткевич, Шимшон Бихлер
Поскольку мировой кризис продолжается, и правящий класс балансирует на грани паники, существует реальная вероятность массового сдвига вправо, как в 1930-е годы. Поворот будет трудно предотвратить, не говоря уже о том, чтобы противодействовать ему или обратить вспять при отсутствии новой теоретической альтернативы.
Д: – Давайте начнем с общей картины сложившейся экономической системы: пожалуйста, оглянитесь вокруг и скажите, в чем вы видите главные особенности нынешней рыночной системы?
ШБ: – Ваш вопрос обременен гораздо большим подтекстом, чем может показаться на первый взгляд. Как я себе представляю, описывать нынешнюю «экономическую и рыночную систему» – значит соглашаться с этими терминами как с объективной реальностью или по меньшей мере считать их полезными понятиями. Но являются ли они таковыми?

ПД: – Так какими терминами вы бы воспользовались? Имеется ли альтернативный подход?
ШБ: – Да, имеется, но прежде чем к нему перейти, нам нужно определиться с проблемой в рамках традиционного подхода. На мой взгляд, такие фразы, как «экономическая система» и «рыночная система» – это ошибочная терминология, поскольку они неактуальны и вводят в заблуждение. Сегодня они чаще используются в качестве идеологических лозунгов, а не научных понятий. От частого их употребления смысл капиталистических реалий отнюдь не проясняется. Конечно, так было не всегда. В XVII и XVIII веках, когда капитализм еще находился в стадии становления, не было необходимости в апологетах рынка. Напротив, рынок воспринимался как носитель прогресса – могущественный институт, предвестник свободы, равенства и терпимости. «Посетите Лондонскую биржу, – писал Вольтер. – Это куда более достойное место, чем Королевский суд. Там вы найдете представителей всех народов, которые спокойно работают над повышением благополучия. Там магометанин, еврей и христианин обращаются друг с другом так, как будто все они одной веры. Они никого не называют “неверными”, если только кто-то не становится банкротом». Рынок оказал глубокое влияние на историю Европы – отчасти потому, что возник в, казалось бы, малоподходящей обстановке. После вторжения кочевых племен и падения цивилизации императорского Рима в Европе первого тысячелетия новой эры установился крайне раздробленный социальный режим, который мы называем феодализмом. Он опирался на автономные сельские поместья, где землю возделывали крепостные крестьяне, а управлялись они жестокой аристократией. Технологические ноу-хау в тот период были крайне скудными, урожайность культур низкой, а торговли почти не существовало. Властные отношения узаконивались священным понятием «общественной пирамиды», которую составляли приоры, воины и землепашцы (или, если говорить более политизированным языком, духовенство, знать и крестьяне). Купцам и финансистам в этой структуре не было места.
Но это продолжалось недолго. Феодальный порядок начал распадаться в первой половине второго тысячелетия нашей эры, и его упадок сопровождался – и в какой-то мере даже ускорялся – оживлением торговли и ростом таких купеческих городов, как Брюгге, Венеция и Флоренция. Эти изменения ознаменовали формирование совершенно иного общественного строя – городской цивилизации, породившей новый правящий класс, известный как буржуазия. Это был беспрецедентный в истории научно обоснованный ненасильственный переворот и возникновение новой культуры, которую мы называем либеральной.
В силу европейской специфики этого процесса рынок стал символом отрицания старого режима. В противоположность феодализму, с которым ассоциируется коллективистский, застойный, суровый, невежественный и жестокий режим, рынок сулил индивидуализм, рост, благосостояние, просвещение и мир. И именно этот наиболее ранний конфликт между властью феодалов и капиталистическими устремлениями впоследствии выкристаллизовался в то, что большинство людей в наши дни воспринимают как очевидный дуализм: контраст между государством («политикой») и рынком («экономикой»).
В соответствии с традиционным представлением о бифуркации экономика и политика – это ортогональные сферы, одна горизонтальная, а другая вертикальная. Экономика – сфера независимости, производительности и благополучия. Своего рода расчетная палата, где в обмен на чеки удовлетворяются желания и мечты, арена добровольной деятельности, на которой автономные агенты занимаются производством и обменом для улучшения своей жизни и увеличения своей полезности. В отличие от нее политическая система государственных организаций и институтов – средоточие власти и контроля. Структура свободной экономики плоская, политика иерархична по своей природе. Это командная система, которая держится на принуждении, угнетении и послушании.
Экономика, а точнее – рыночная экономика, считается производительной силой, создающей богатство. Она эффективна (сводит к минимуму издержки) и гармонична (стремится к равновесию). Кроме того, в ней присутствует свободная конкуренция, и она стремится к умножению благосостояния (за счет максимального увеличения полезности). Если предоставить ее самой себе (то есть не ограничивать свободу предпринимательства – laissez faire), то она способствует благосостоянию общества (поддерживая экономический рост и увеличивая богатство стран). В отличие от нее, политическая система склонна к расточительности и паразитизму. Ее цель – не производство, а перераспределение благ. Ее представители – политики, государственные чиновники и бюрократы – стремятся к власти, положению и престижу. Они жаждут вмешиваться в экономику и монополизировать ее. Они облагают налогами, заимствуют и тратят средства, а в процессе этой деятельности душат экономику и делают ее малоэффективной. Иногда внешние факторы и крах рынка требуют государственного вмешательства. Но это вмешательство, как утверждается, должно быть минимальным, временным и подчиняться основополагающей логике экономического развития.

ПД: – Стало быть, рынок выполняет функцию новой идеологии для буржуазии?
ШБ: – Совершенно верно. Представление о рынке, которое я только что обрисовал, во многом обязано Адаму Смиту – шотландцу, жившему в XVIII веке, который превратил идею рынка в ключевой политический институт капитализма. Изобретение Смита помогло буржуазии ослабить, а затем окончательно ниспровергнуть феодально-монархическое государство, и это лишь для начала. Довольно скоро рынок стал главной идеологией победившего капиталистического режима. Он помог капитализму распространиться по всему миру и победить такие конкурирующие режимы, как фашизм и коммунизм. В Советском Союзе, где производство подчинялось хаотичному планированию и сопровождалось тираническим правлением, организованным насилием, открытой коррупцией и ограниченным потреблением, рынок символизировал другую жизнь. Альтернативный мир свободы и изобилия. И это восприятие все еще вбивается в наши головы идеологами капитализма. В конечном итоге нам внушается, что есть только один выбор: рынок или Госплан. Если мы не выбираем эгоцентризм и свободу, то будем обречены на планирование и тиранию, и на этом весь выбор заканчивается. Другой альтернативы не существует – по крайней мере, так утверждает догма.
Читать далее >>

Судьба России в XXI веке
История создания сетевого журнала.

Какая власть сложится в России в 21 веке: демократия, олигархия, анархия, монархия, деспотия или, может быть, гуманизм?
Петербургские политики и сегодня озабоченно следят за судьбой России, помещают в настоящем блоге свои наблюдения, заметки, предложения, газетные вырезки, ссылки на интересные сообщения в Интернете, статьи.

Блог придуман после выборов в декабре 2011 года, которые, по мнению наблюдателей, были сфальсифицированы.
Народ возмутился узурпацией власти и вышел на площади в Москве и Петербурге. Депутаты Ленсовета в то время сделали соответствующие заявления.

На страницах этого дневника - публикации о политике, финансах, истории, экономике, войне, культуре:




Новейшая история России в книге
«Колбасно-демократическая революция в России. 1989-1993»

The Fate of Russia in XXI Century
Information about this site.

Blog launched after the election to representative bodies in December 2011, which, according to lost parties were rigged.
The people protested so obvious fraud and went rallies. Deputies of in December 2011 made declarations.
What kind of state will become Russia in the 21st century: despoteia, anarchy, democracy, oligarchy, monarchy or, perhaps, clericalism?
Petersburg politics convocation today closely follow the fate of Russia, publish in this blog his Offers, press clippings, observation, Notes, articles, links to interesting posts on the Internet.

On the pages of this online journal - publication of the Culture, Economy, History, War, Politics, Finance:




Modern History of Russia in the book
« Sausage-democratic revolution in Russia. 1989-1993»

Комментариев нет :

Отправить комментарий